Пешка а4
Ферзевая пешка начинает, делая ход d.2—d.4. — так называемое закрытое начало. Это означает, что тактический контакт между противниками развивается очень медленно. Пространство для маневров велико, и требуется время, чтобы сойтись с противником в свирепой рукопашной схватке… В этом сущность позиционной шахматной игры.
Один слуга услыхал на базаре, что его ищет Смерть. Он примчался домой и сказал своему хозяину, что должен скрыться в соседнем городе Самарре, чтобы Смерть его не отыскала.
Этим же вечером после ужина раздался стук в дверь. Хозяин открыл ее и увидел на пороге Смерть в длинной черной мантии с капюшоном. Смерть попросила позвать слугу.
— Он в постели, болен, — торопливо солгал хозяин. — Он очень плохо себя чувствует, его нельзя беспокоить.
— Странно, — сказала смерть.—Тогда он находится совсем не в том месте. Ведь я назначила ему свидание сегодня в полночь. В Самарре.
Нью-Йорк, декабрь 1972 года
У меня были неприятности. Большие неприятности.
Они начались в последний день 1972 года, в канун праздника. У меня была назначена встреча с предсказательницей. Но я, как и тот парень из легенды о свидании в Самарре, попыталась обмануть судьбу и сбежать. Мне не хотелось, чтобы какая-то там гадалка рассказывала мне о моем будущем по линиям на ладони. У меня и в настоящем хватало забот. К последнему дню 1972 года я полностью перевернула свою жизнь. Мне было только двадцать три года.
Вместо того чтобы удрать в Самарру, я отправилась в центр управления на вершине небоскреба «Пан-Американ» на Манхэттене. Он находился гораздо ближе Самарры и в десять часов вечера был таким же пустым и изолированным от мира, как горная вершина.
Я и чувствовала себя словно на вершине горы. За окнами, выходившими на Парк-авеню, шел снег — крупные хлопья изящно кружились, парили в коллоидной суспензии. Совсем как в стеклянном шаре, где заключена одинокая, безупречно красивая роза или миниатюрная копия швейцарской деревеньки. А за стеклом центра в здании «Пан-Американ» мирно гудело несколько акров новейшего компьютерного оборудования, которое контролировало полеты и заказ билетов на авиарейсы по всему миру. Это было спокойное место, где хорошо прятаться, когда нужно подумать.
У меня как раз было о чем подумать. Три года назад я приехала в Нью-Йорк работать в компании МММ. Компания была одним из крупнейших мировых производителей компьютеров. А «Пан-Американ» была одним из моих клиентов. Они до сих пор позволяли мне пользоваться своими базами данных.
Но теперь я перешла на другую работу, что вполне может оказаться величайшей ошибкой в моей жизни. Мне выпала сомнительная честь стать первой женщиной, вступившей в профессиональные ряды ДОА почтенной и солидной фирмы «Фулбрайт, Кон, Кейн и Уфам». Им не нравился мой стиль.
Для тех, кто не знает, ДОА означает «дипломированный общественный аудитор». Фирма была ведущей среди восьми крупнейших подобного профиля, которых окрестили «Большой восьмеркой».
«Общественными аудиторами» именуют для пущей солидности бухгалтеров-счетоводов. «Большая восьмерка» проводила аудит для большинства крупных корпораций. Она пользовалась огромным уважением, что в переводе на нормальный язык означает — держала клиентов на крючке, шантажируя их. Если «Большая восьмерка» во время аудита предлагала клиенту потратить полмиллиона долларов на улучшение методов финансирования, клиент был бы глупцом, если бы проигнорировал это предложение (то есть проигнорировал бы тот факт, что аудиторская фирма «Большой восьмерки» может «услужить» ему, обеспечив солидный штраф). Подобные вещи в мире больших финансов понимают без слов. В руках аудиторов огромное количество денег. Даже младший партнер может иметь доход с шестью нулями.
Не все задумываются о том, что сфера аудита представлена только мужчинами. Фирма «Фулбрайт, Кон, Кейн и Уфам» не была исключением, и это ставило меня в неловкое положение. Поскольку я была первой женщиной не-секретарем, которую они видели, они воспринимали меня как редкий товар вроде ископаемого дронта, нечто потенциально опасное, что следует тщательно изучить.
Быть первой женщиной где-либо — это не сахар. Будь ты первой женщиной-астронавтом или первой, кого пригласили работать в китайскую прачечную, тебе придется смириться с заигрыванием, хихиканьем и поглядыванием на твои ножки. А также с тем фактом, что придется работать больше всех, а получать меньше.
Я узнала, что это значит, когда тебя представляют как «мисс Велис, нашу женщину-специалиста в этой области». После такого представления меня, наверное, принимали за гинеколога.
На самом деле я была компьютерным экспертом, лучшим специалистом в Нью-Йорке по индустрии перевозок. Вот почему меня взяли на работу. Когда компания «Фулбрайт, Кон, Кейн и Уфам» проэкзаменовала меня, долларовые значки замелькали в их налитых кровью глазах; они видели не женщину, а ходячее вложение капитала, которое принесет деньги на их банковские счета. Достаточно молодую, чтобы быть восприимчивой, достаточно наивную, чтобы быть внушаемой, достаточно простодушную, чтобы отдать своих клиентов на растерзание их штатным акулам аудита. Словом, я была всем, что они искали в женщине. Но медовый месяц был коротким.
Когда за несколько дней до Рождества я заканчивала расчет оборудования, чтобы клиент, занимающийся грузоперевозками на судах, мог получить документы до конца года, в мой офис нанес визит наш старший партнер Джок Уфам.
Высокому, тощему и моложавому Джону было за шестьдесят. Он много играл в теннис, носил модные костюмы от «Брукс бразерс» и красил волосы. Когда он шел, то подпрыгивал на носках, словно собирался забить гол.
Итак, Джок впрыгнул в мой офис.
— Велис, — сказал он панибратским тоном, — я тут подумал об исследовании, которым ты занимаешься, даже поспорил с собой и, кажется, понял, что меня беспокоило.
Это была манера Джока сообщать о том, что причин не согласиться с ним не существует. Он уже поработал адвокатом дьявола для обеих сторон и поскольку подыгрывал себе любимому, то выиграл дело.
— Я почти закончила, сэр. Завтра все уйдет клиенту, поэтому надеюсь, вы не захотите вносить значительных изменений.
— Ничего серьезного, — ответил он, осторожно подкладывая мне бомбу. — Я решил, что принтеры будут для нашего клиента более необходимы, чем дисководы. Соответственно, мне хотелось бы, чтобы ты изменила критерии отбора.
Это был пример того, что обычно называется подтасовкой. Это незаконно. Шесть продавцов компьютеров месяцем ранее согласились с предложенными ценами. Эти предложения базировались на критериях отбора, которые подготовили мы, непредвзятые аудиторы. Мы сказали, что клиент нуждается в мощных дисководах. Один из продавцов вышел с лучшим предложением. Если сейчас, когда цены уже предложены, мы заявим, что принтеры важней, чем дисководы, то контракт перейдет в ведение другого продавца. Я могла бы с ходу сказать, какого именно. Это будет та фирма, с президентом которой Джок сегодня обедал.
Понятно, что за этим обедом решалось что-то важное. Возможно, обещание бизнеса для нашей фирмы, а может быть, речь шла о маленькой яхте или спортивной автомашине для Джока. В чем бы ни заключалось дело, я не хотела в нем участвовать.
— Мне жаль, сэр, — сказала я ему. — Сейчас уже слишком поздно изменять критерии, тем более в отсутствие клиента. Мы могли бы позвонить ему и сказать, что хотим попросить продавцов переделать заявки, но это, конечно же, означало бы, что документы не будут готовы до Нового года.
— Это необязательно, Велис, — сказал Джок. — Я не стал бы старшим партнером фирмы, если бы игнорировал свою интуицию. Много раз я в мгновение ока спасал миллионы наших клиентов, а они и не знали об этом. Мой животный инстинкт выживания год за годом поднимает нашу фирму на вершину «Большой восьмерки».